Нет ничего хуже, оказывается, чем просыпаться, чувствуя твою руку на моем животе, слышать, как ты дышишь
в затылок, и думать: "Ну вот, у меня опять тебя отнимут". И время движется так садистки медленно, и хочется
раздолбать эти чертовы часы к чертям, чтобы время вообще перестало существовать. И долбаная тишина, и
мне становится ровно настолько тошно и тоскливо, как пьяно и хорошо было вчера. Начинаю цепляться за каждую
мелочь, каждый звук, лишь бы не слышать этой проклятой тишины - вот за стеной шумно топают, бряцают ключами,
вот грузовик проехал, а может просто большая машина, отсюда не видно, вот кошка прошла по коридору, цепляя
линолеум когтями, вот ты дышишь теплом и шумом, а мне только подушку кусать от злости и тоски, и в голове
бьется только одно: "Еще десять дней... За что? За что? За что?!". Будь моя воля, я приросла бы к кровати, или
осела на пол и сидела, как в детстве, когда мама забирает из магазина, где такие замечательные вещи, которые
непременно должны быть т в о и м и, а не чьими-нибудь. Сидеть и взревывать, и снова скрести бетонные стены
ногтями. В общаге - снова проклятая тишина, хочется к людям, чтобы говорили, смеялись, хватали за руки, чтобы
в голове билось: "Я живая, живая, живая еще...". И чтобы верилось в банальное "Все будет хорошо". Якобы потому, что
заслуживаешь лучшей доли. И все только для того, чтобы вечером, вернувшись черт-знает-откуда в общагу, спотыкаясь
об обувь и разбросанные предметы, ставить чайник и писать тебе в асечке: "Все ок, милый "..
Все ок, милый. Все ок.