если в мире и есть нечто, не поддающееся никакому логическому объяснению, то это, пожалуй, я.
Все так же волшебно и чудовищно больно просыпаться в утренних серых сумерках, мало чем отличающихся от вечерних и смотреть как ты спишь,
приоткрыв рот и закрыв глаза, и ресницы у тебя, я помню, рыжие на солнце. Ты и есть мое солнце. И это - как скальпелем по огаленным моим нервам.
И дальше - хлопает дверца машины, я бегу к дверям общежития, потом сижу за столиком в буфете, рассеянно вертя в руках стаканчик с остывающим
чаем, бездумно упираюсь взглядом в читалку, но не вижу букв. Милый мой, хороший... Почему всегда так трудно перестроиться из одного режима
в другой? Жутко не хочется снова одевать шкуру "солдата-миротворца" и - снова в бой. Но сначала - домой, домой, отсидеться, зализать раны, отоспаться, отогреться у домашнего очага. И с новыми силами на баррикады, что в итоге получить тебя как самую лучшую награду, которую только можно придумать.
приоткрыв рот и закрыв глаза, и ресницы у тебя, я помню, рыжие на солнце. Ты и есть мое солнце. И это - как скальпелем по огаленным моим нервам.
И дальше - хлопает дверца машины, я бегу к дверям общежития, потом сижу за столиком в буфете, рассеянно вертя в руках стаканчик с остывающим
чаем, бездумно упираюсь взглядом в читалку, но не вижу букв. Милый мой, хороший... Почему всегда так трудно перестроиться из одного режима
в другой? Жутко не хочется снова одевать шкуру "солдата-миротворца" и - снова в бой. Но сначала - домой, домой, отсидеться, зализать раны, отоспаться, отогреться у домашнего очага. И с новыми силами на баррикады, что в итоге получить тебя как самую лучшую награду, которую только можно придумать.